«Клиссон проснулся не в духе. Вчера вечером Бетси жестоко упрекала его за то, что он сидит на ее шее, в то время как Вильсон поступил на речной пароход „Деннем“…»
«Здравствуй, благородный незнакомец. Ты выглядишь странно, словно родом не из наших мест. Не пришелец ли ты из далеких северных стран? Меня зовут Акико. А как твое славное имя? Введи его и нажми «enter», тогда Акико отопрет. Мы очень рады, ЙЦУКЕН, что ты заглянул на наш сайт, затерянный в горах древней Японии. Мы – это Акико и обезьянка Мао. Если ты посмотришь в левый нижний угол экрана, ты увидишь два маленьких...
«У же давно в стенах бурсы велась ожесточенная война между начальством и учащимися. Противники, как две вражеских армии, подмечали слабые места друг друга, хитрили, выслеживали, мстили. Менялись инструкции, люди и нравы. Самое здание духовной семинарии, похожее на казарму или монастырскую гостиницу, было перестроено, но одно оставалось неизменным: та сущность, из-за чего велась война. И как раньше искали в...
«Акробаты благотворительности» – увлекательная повесть русского писателя-реалиста Дмитрия Васильевича Григоровича (1822 – 1900).*** В этом произведении изображены мнимые филантропы, которые используют благотворительность в корыстных целях, в то время как до нуждающихся доходит лишь малая толика пожертвований. Д. Григорович также известен как автор произведений «Бобыль», «Неудавшаяся жизнь»,...
«Наша страна – аксолотль. Навечно застыв в фазе личинки, она непостижимым, не поддающимся разумному объяснению образом научилась длить эту стадию вечно, порождая всякий раз нового аксолотля, ещё более ужасного и безобразного, нежели прежний. Только разорвав этот порочный круг, только отбросив неотению, мы сможем вырваться, пробиться наверх – к свету, к свету…»
«Актер был так стар, что его еще помнили по ролям в немом и черно-белом кино. Но и при всей его старости он помнил почти все свои роли. Память у него была просто великолепная. Если бы не дряхлость тела – все-таки ему уже за сто – он бы еще и поухаживал за барышнями. Желание нет-нет да и пробегало по его телу…»
«День начался с неприятности. Квартирная хозяйка, грубая и толстая баба, в девять часов утра бесцеремонно забарабанила в дверь комнаты, где сладким утренним сном спали два великих артиста местной труппы: комик Зауральский и молодой любовник Клодевиль, по паспорту Синичкин…»
«Кто пишет о своем прошлом на девятом десятке бурно прожитых лет, тому это понятно. Жаркий июльский день. Листок осины не шевельнется. Я сижу с тетрадкой и карандашом на моей любимой скамеечке в самом глухом углу «джунглей», над обрывом извилистого берега Москвы-реки…»
«Благородный отец и простак Щипцов, высокий, плотный старик, славившийся не столько сценическими дарованиями, сколько своей необычайной физической силой, «вдрызг» поругался во время спектакля с антрепренером и в самый разгар руготни вдруг почувствовал, что у него в груди что-то оборвалось. Антрепренер Жуков обыкновенно в конце каждого горячего объяснения начинал истерически хохотать и падал в обморок,...
Нет цели более гуманной, чем избавление человека от его «крайней обреченности» – неизбежной смертности. Сегодня земная биологическая наука стоит на пороге создания технологий, которые приведут наш мир к кардинальным переменам. Неожиданное будущее намного ближе, чем это можно себе представить.
«Наш корабль стоял на якоре у берега Африки. День был прекрасный, с моря дул свежий ветер; но к вечеру погода изменилась: стало душно и точно из топленной печки несло на нас горячим воздухом с пустыни Сахары. Перед закатом солнца капитан вышел на палубу, крикнул: «Купаться!» – и в одну минуту матросы попрыгали в воду, спустили в воду парус, привязали его и в парусе устроили купальню…»
«Здоровая баба Акулина, веселая, сквозь рваную рубаху сбитое розовое тело так и светится. И в глазах веселых, небольших, голубых светится и отливает на лицо, на губы, небольшие, красные, сочные, на ряд жемчужных белых зубов…»
«…Так бы и впредь под благословением божиим городу жить, да вышло такое дело: царь турецкий войною пошел. Народу побили видимо-невидимо. Приехал тут из губернии начальник и строго-настрого приказал: через год – была чтоб тыща младенцев, и больше никаких. Потому – война. …»
«Говорят, когда-то, в давние годы, в этой узкой долине, прорезанной прихотливыми извилинами речки, шустрой и замкнутой кольцом плоских холмов, было столько диких маков, что эту местность и до сей поры все окрестные крестьяне зовут „Алой зыбью“. Сейчас в этой „Алой зыби“ дикого мака было не в таком изобилии, но тем не менее Павлику Высоцкому, поднимавшемуся на холм к обширной и щегольской усадьбе...
«Князь Кароль Радзивилл основал албанскую банду, или союз албанчиков, из людей ему преданных, в имении своём близ Несвижа, называемом Алба, в то время когда он ещё был мечником литовским. Чтоб попасть в это общество нужно было быть порядочным, оседлым шляхтичем, удалым рубакой, лихим наездником на самой бешеной лошади, хорошим охотником и вообще бодрым и отважным; нужно было, как говорят поляки, уметь...
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…»
«…Первый раз я увидел Алексея лет шесть тому назад. Выйдя осенним вечером на улицу деревни, я заметил у двора сапожника Вавилы толпу народа. Кое-кто из мужиков, бабы и ребятишки собрались у избы сапожника, и между ними то и дело слышались взрывы веселого смеха. Меня затронуло любопытство, и я направился к этой толпе…»
«Нелепая, неправдоподобная весть: Алексей Алексеич умер! Всего нелепее то, до чего неожиданно умер он. Ведь еще только вчера, вернее, прошлой ночью, он был с нами, сидел, ужинал и, как всегда, говорил, говорил – то, что он говорил повсюду, за всеми ужинами…»
«Кольцов не старался знать, что он значит, – и он был прав. Не поэта дело определять свое значение для литературы и для общественной жизни. Его дело – творить свободно, как подсказывает ему его непосредственное чувство, а критика пусть уже судит, что он значит…»
«Мысленно пропускаю я перед собой ряд образов: лики современных поэтов: Бальмонт, Вячеслав Иванов, Валерий Брюсов, Андрей Белый, Александр Блок – длинное ожерелье японских масок, каждая из которых остается в глазах четкостью своей гримасы…»
Последний трагический год жизни императора Александра II. Террористы, наконец, до него доберутся. Но герои будут жить. Все еще впереди. Неожиданный конец нашего замечательного романа.
«При первых встречах моих с Блоком мы, кажется, несколько дичились друг друга, хотя успели перекинуться «символическими» словами; «софианство» сближало нас, но оно же и ставило между нами преграду. Я, причастный этому внутреннему опыту, страшился его, однако. И этот страх перед соблазном нашел себе впоследствии выражение в моей статье «Поэзия Владимира Соловьева», на которую отозвался Блок...
Россия 60-х годов ХIХ века. Разлагается поместное дворянство, разлагается аристократия. Крестьяне и крестьянки развращены и готовы на все. Император Александр II проводит прогрессивные реформы и не упускает ни одной юбки. Террористы не дремлют, нечистая сила в лесах и болотах распоясалась. Зовет Россию к топору дядя Гриша, личность нетрадиционно ориентированная.
«Я позволю себе сделать маленькое сообщение об одном причудливом кристалле, открытие которого в недрах русских гор связано с воспоминанием об усопшем государе Александре Николаевиче. Дело идет о красивом густо-зеленом драгоценном камне, который получил название «александрит» в честь покойного императора…»
