Какой автомобиль предпочитает эльф Пупер Фрост? Откуда и куда шел слон Додо? Почему олень Ливер Пул пьет так много кофе? Что нужно знать о луне? И кем на самом деле является страшный зверь Кто-то-там? Самые невероятные приключения в наших Волшебных Хрониках! Добро пожаловать домой!
«Секретарь графа Браганца, Цезарь Фантисси получил от своего патрона пакет с документами чрезвычайной политической ценности. Это было в Берлине. За графом давно, как коршуны, следили немецкие шпионы, и Цезарь великолепно знал, что, получив пакет, он окажется в страшной опасности. Берлинские власти решили добыть этот пакет во что бы то ни стало. Как узнали шпионы, что документы переданы Цезарю –...
«Жил старик со своею старухой; Во всю жизнь они были бездетны; Вот на мысль им однажды вдруг вспало, Что лета их уже пожилые, Помирать в скором времени надо…»
Японские девушки придают огромное значение оби. Чем знатнее по своему происхождению мусме, тем пышнее и наряднее ее оби. Красивый, пышный, с вышитыми на нем цветами, птицами и веерами, он не может принадлежать простолюдинке: те носят самые скромные пояса. Зато дочери богатых самураев, вельмож и сановников одна перед другой похваляются своими дорогими шелковыми оби…
«И у фей бывают детки, только их детки – цветы. Иногда эти цветы превращаются в настоящих детей. Жила одна маленькая девочка Лоло. Папа и мама у неё умерли, и осталась одна только тётка…»
«…А под старыми казачьими степями, по которым уходил когда-то с сыновьями Тарас Бульба в Запорожскую Сечь, лежит уже тысячи веков жир земли – тугой плотный уголь, каменная сила. Лежит и полеживает. Вверху в белых мазанках живут потомки запорожцев и уже забывают про турецкого султана, только развешаны в горницах кривые старые сабли и на ножнах темнеет древний серебряный узор…»
«Мистер Уиллиг оказался ровно таким, как Эван его представлял: рослым стариканом с колючим взглядом из-под кустистых бровей. А вот железнодорожной станции удалось превзойти худшие ожидания. Собственно, это и станцией назвать было нельзя – скользкая, перепачканная сажей дощатая платформа, от которой тянулась в поля расхлябанная колея дороги…»
Часто одиннадцатилетний Волька, гоняя поутру барских гусей к пруду, останавливался в уровень с окошком барышниной комнаты, поднимался на цыпочки, стараясь заглянуть вовнутрь этого нарядного голубого гнездышка, где жила безвыходно маленькая, двенадцатилетняя гимназистка Талечка…
«Глубокая осень. Последний осенний караван «выбежал из камней» только к 8 сентября. На реке Чусовой «камнями» бурлаки называют горы. Пониже камней Чусовая катится уже в низких берегах. Скалы и хвойный лес быстро сменяются самой мирной сельской картиной: по берегам стелется пестрая скатерть пашен, заливных лугов и редких перелесков. Изредка выглянет глухая деревушка, изредка мелькнет далекая сельская...
«…вся наша жизнь стала потом отъездом. Уходом. В Киеве большевики ворвались в город. Люди, все бросая, стали уходить. Всю ночь по деревянным мосткам люди шли в Святошино. Там и я грелся у костра заблудившейся батареи. С рассветом мы все были готовы подняться, идти дальше, куда-то…»
«…Человек «в этаком виде», слова которого мне пришлось услышать, невольно обратил на себя мое внимание. Что-то чрезвычайно знакомое послышалось мне в его словах, и не столько в самых словах, сколько в манере, в тоне, которым они были сказаны. Не то чтобы я видел где-нибудь именно этого человека, находившегося «в этаком виде», – я только вспомнил, благодаря его манере и тону разговора, что на моем веку мне уже...
«Несмотря на то, что старый князь Андрей Николаевич Проскуров, Рюрикович по происхождению, был богат, знатен, и если не более, то во всяком случае не менее своих сверстников обладал способностями к службе, – он, достигнув солидного возраста, не сделал карьеры. Ему просто не было счастья. Только что начинала улыбаться ему судьба, как являлось непредвиденное обстоятельство, разрушавшее все планы и надолго...
«Наступали новые времена. Разнесся слух, что крестьянам, так долго и упорно мечтавшим о свободной жизни, о разных зауральских, закавказских и новороссийских новых местах, хотят дать волю. И вот из разных мест России и из чужих краев, по-видимому без всякой причины, стали в верхние, средние и южные губернии возвращаться беглые помещичьи люди. Это было за год и несколько месяцев до издания положений о воле....
Война проиграна, проиграна бесповоротно и окончательно, и у проигравшей цивилизации просто нет будущего. Совсем нет. По крайней мере на Земле. Есть лишь призрачная надежда выжить в других мирах…
Современная поэзия – что это? Классическая форма или внутренняя ритмика? В этом сборнике я постарался выяснить, как внутренний ритм может повлиять на концепцию стиха.
Начинающего писателя затягивает выдуманный им мир, ему приходится отправиться в мир теней, куда уходят после смерти маги и темные лорды, чтобы спасти книгу истории, своих персонажей и все свое будущее творчество. Все зависит только от одного мальчика с Земли, который еще только учится воплощать слова.
«Есть такой английский буржуазный журнал под заглавием «Япан Адвертизер», издается он при дворе японского микадо в Токио. Если перевести все его статьи и вдуматься в их смысл, то ясно становится, что все они в один голос стараются доказать необходимость Амурской дороги и Амурского края для английского капитала и торговли…»
Ранее эти истории звучали на семейных встречах; автор перенес истории на бумагу, сохранив ритм и выразительность устной речи. Разнообразие тем и форматов соответствует авторской любознательности: охотничьи байки про Северный Урал и Дальний Восток, фельетоны о советской армии, лубочные зарисовки «про 90-е» – меняются стиль, эпохи и форматы, непреложно одно: каждая история, так или иначе, происходила...
«… нас просят спросить гг. ученых, исследованы ли семена лебеды и определены ли те питательные составные части, которые, вероятно, заставляют крестьян прибегать к этому растению, …»
«Завтра меня будут судить. Нет, я не виновен, во всяком случае, таковым себя не считаю. Дело за малым – чтобы таковым меня не сочли присяжные. У них будет трудная задача, и я им заранее сочувствую. Впрочем, завтра будет видно, кому в действительности пригодится сочувствие. Боюсь, что мне. И истец, я уверен, не пожалеет слов для того, чтобы обрисовать мои им же вынужденные поступки в самом черном и невыгодном для...
«Не у самой саламандры (это не камин!), а чуть поодаль, у круглого столика, сидели две старухи. Зимний день темен. Старухи и присоединились к окну с вязаньем, хотя от окна дуло. Но не зажигать же с этих пор лампу над обеденным столом. Привычка за эти годы, – мысль о каждом лишнем франке…»
