«… И был такой таракан Сенька – смутьян и оторвяжник первейший во всем тараканьем царстве. Тараканихам от Сеньки – проходу нет; на стариков ему начихать; а в Бога – не верит, говорит – нету. …»
«От скверных крепких папирос в комнате волокнами стоял синий дым, чай все желтел, желтел и наконец обратился в холодную воду, в которой плавали размокшие кусочки лимона, – а Коцуры все не было. Хозяин квартиры, Сергей Хижняков, крепкий плечистый семиклассник-гимназист, ругался, не стесняясь в выражениях, и приводил в краску шестиклассника Пушкарева, беленького, чистенького, как куколка, мальчика…»
«Прозеванным гением» назвал Сигизмунда Кржижановского Георгий Шенгели. «С сегодняшним днем я не в ладах, но меня любит вечность», – говорил о себе сам писатель. Он не увидел ни одной своей книги, первая книга вышла через тридцать девять лет после его смерти. Сейчас его называют «русским Борхесом», «русским Кафкой», переводят на европейские языки, издают, изучают и, самое главное, увлеченно читают. Новеллы...
Человечество научилось оцифровывать сознание. Главный герой создал для цифровых душ виртуальный мир. Сможет ли он устоять перед искушениями, которые дает власть над лучшими умами человечества?
В повести В.Т. Нарежный изображает «нравственную физиономию» провинциального дворянства, его семейно-бытового уклада, грубого невежества, бессмысленных интересов, заполняющих пустоту его жизни.
«В здешних-то местах раньше простому человеку никак бы не удержаться: зверь бы заел либо гнус одолел. Вот сперва эти места и обживали богатыри. Они, конечно, на людей походили, только сильно большие и каменные. Такому, понятно, легче: зверь его не загрызет, от оводу вовсе спокойно, жаром да стужей не проймешь, и домов не надо…»
«Ольга Герасимовна угадывала старика по звуку шагов. Он шел тяжело, медленно, но не шаркал, не волочил ноги, а придавливал землю, и доски тротуара коротко ухали и взвизгивали под его сапогами. Старик подходил к киоску, кланялся и молчал…»
«– Еремка, сегодня будет пожива… – сказал старый Богач, прислушиваясь к завывавшему в трубе ветру. – Вон какая погода разыгралась. Еремкой звали собаку, потому что она когда-то жила у охотника Еремы. Какой она была породы, – трудно сказать, хотя на обыкновенную деревенскую дворняжку и не походила. Высока на ногах, лобаста, морда острая, с большими глазами. Покойный Ерема не любил ее за то, что у нее одно...
Варлама Шаламова справедливо называют большим художником, автором глубокой психологической и философской прозы. Написанное Шаламовым – это страшный документ эпохи, беспощадная правда о пройденных им кругах ада. Рассказ входит в авторский сборник «Артист лопаты».
«„Телеграфное агентство“ вчера сообщило: „Богдыханом утверждена детальная организация комитета конституционных дел, которому вменено в обязанность подготовить население к конституционному строю“.»
«Падение казалось долгим – словно он рухнул с крепостной стены; или нет – в колодец, узкий, сырой и тёмный, и, падая, бился плечами и грудью о выступающие камни. Достигнув дна, Мэдок почувствовал боль – новую вспышку, ярко-оранжевую. Он хрипло вздохнул, не открывая глаз. Здесь было сыро и холодно. Мэдок попытался нащупать опору и ткнулся дрожащими пальцами в слизкое дерево…»
Мы не меняемся, усилия все даром, кем были – остаёмся, как бы себя не «переделывали», воспитывали, изменяли. Время не помогает, не лечит душу; рвёт – безжалостно. А та трепещет в порывах яростных его, страдая, тихо стонет, когда никто не слышит, и зачастую… выхода не видит.
В аду есть место для всех. Там нет проблем с пространством. Пространство ада бесконечно, но одновременно может уместиться и в одну микрочастицу. Люди по своей натуре все грешники, и у них теперь после смерти была одна дорога – дорога в ад. Почему теперь? Потому что, когда во Вселенной правил Триединый, который стремился привить людям тягу к свету, добру и любви, на Земле царил хоть какой-то...
В последнее время Ролан мечтал найти женщину, о которой грезил во снах и наяву. Казалось бы, что он ее нашел, но каково было его удивление, когда он узнал, что она прилетела к нему с другой планеты. Веста была воплощением самой тайны, которую он пытался разгадать. Но она появлялалась из ниоткуда и исчезала в никуда, пока в один прекрасный зимний день он не решился предложить ей позировать. В оформлении обложки...
«Ах, как хороша, как нежна, как упоительна весна – но вдвойне хороша она в прекрасном городе Париже. Вдоль бульваров каштаны распустили зеленые гривы, воздух пронизан золотом, и даже лошади, уносящие в сказочные дали какой-нибудь ладный, словно игрушечный экипаж, цокают копытами по-особому звонко. Всюду праздник – в беззаботном смехе детей, играющих в догонялки, в глазах кошек, которые щурятся на солнце,...
«…В одно утро в гостинице, где я стоял, появился ямщик, предлагавший свои услуги везти на богомолье в соседний монастырь, верст за пятьдесят. В монастыре на днях должен быть храмовой праздник, на который съедется народ отовсюду. Это предложение было для меня как нельзя более кстати, и мы уговорились тотчас же. Ехать нужно было на другой день часа в два дня, выехали мы, разумеется, не в два, а под вечер, что,...
«Уважаемая редакция! Позвольте поделиться с вами некоторыми плодотворными соображениями, пришедшими мне в голову в процессе ознакомления с напечатанной в № 4 статьей „Богомольная пальма из Фаридпура“, посвященной деятельности индийского естество испытателя Джагдиша Чандра Боса (1858–1937)…»
«Набережная Сены, где тянутся горбатые книжные лари, над которыми легко шумят платаны, напоминает чем-то кладбище… Там равнодушный ко всему букинист об угол ларя, обитый железом, выколачивает пыльные войны и буколики, пыльных героев, пыльное вдохновение и пыльный вздор, связки старых книжек, перевязанные бечевами. Одна из таких книжек лежит теперь передо мною на столе. Я попытаюсь это загадочное существо...
«…Вино не придает ни здоровья, ни сил, ни тепла, ни веселья, а приносит людям только большой вред. И потому, казалось бы, следовало всякому разумному и доброму человеку не только самому не употреблять пьяные напитки и не угощать ими, но и всеми силами стараться уничтожить обычай употребления этого бесполезного и вредного яда. Но, к несчастью, происходит совсем не то…»
