книги Культура, искусство, публицистика, музыка Публицистика Мемуары, биографии Биографии знаменитых людей Отечественные знаменитости

Заглянуть

Роман Тименчик

Анна Ахматова в 1960-е. Последний поэт (2 тома)

Name: Анна Ахматова в 1960-е. Последний поэт (2 тома)
Availability: InStock
Author: Роман Тименчик
ISBN: 978-5-93273-399-8

Код 3817881

ISBN: 978-5-93273-399-8
1213 страниц

январь 2015
Мосты культуры
СЕРИЯ "ВИД С ГОРЫ СКОПУС"
1500 г

Бумажная книга

Нет в продаже

Аннотация к книге "Анна Ахматова в 1960-е. Последний поэт (2 тома)"

Книга авторитетного исследователя биографии и творчества Анны Ахматовой стала серьезным вкладом в изучение ахматовского наследия и в историю русской литературы ХХ века в целом. Поэтические декларации, устные и печатные высказывания Ахматовой исследуются на пространном документальном фоне, составленном из ее личного архива, мемуарных свидетельств современников, значительного числа публикаций в советской, эмигрантской и иностранной периодике. Пилотное, сокращенное издание этой книги, было издано десять лет назад ограниченным тиражом и было награждено премией им. Андрея Белого и премией им. Ефима Эткинда, вызвав оживленное обсуждение в российской и зарубежной печати. Во втором издании учтены появившиеся за истекшее десятилетие и ранее неизвестные документы и свидетельства, и недавно поступившие на архивное хранение материалы, и сообщенные читателями первого издания уточняющие и детализирующие сведения. Книга в 2-х томах значительно расширена (в полтора раза) как за счет новых текстов, так и иллюстраций.

Вступительная статья Р.Д.Тименчика к книге «Последний поэт. Ахматова в 60- годы»

В этой книге рассматривается промежуток между 5 марта 1953-го, днем смерти Сталина, и 5 марта 1966-го — днем смерти Ахматовой. Помнятся мне оба дня.

К Сталину я как-то при его жизни обращался письменно. Заболев корью и испытав первый детский страх смерти, стал искать выход из удручающего положения и быстро нашел. Печатными буквами написал ему просьбу поручить ученым изобретение лекарства от умирания (толковали потом, что и адресата волновала эта медицинская проблема). Мама сказала, что перешлет, я успокоился.

Анна Каминская рассказывала мне, что у нее, как у всех советских школьников, он постоянно жил в голове. Как-то в троллейбусе она спросила Ахматову, что если Сталин войдет в троллейбус — как мы его узнаем? Та раздраженно ответила, что узнаем, потому что он маленький.

В траурный день меня вела в школу учительница в первом классе, наша соседка. На улице темнеющим мартовским утром безутешно и безнаказанно рыдал пьяный оборванец. Я развернулся с вопросом, но учительница тоже раздраженно пресекла обсуждение, а как я узнал много позже, у ней со свежим покойником были свои счеты.

Пятого марта шестьдесят шестого вечером мне позвонил мой друг Женя Тоддес, сказал, что Би-Би-Си объявило о смерти поэта. Он тут же пришел ко мне, и мы с часок промолчали. Чувство внезапного обрыва великолепной двухвековой затеи сочеталось в те дни даже не с гражданскими, а именно что с личными чувствами. В начале нашей университетской жизни мы слушали лекции Андрея Синявского о поэзии символистов и тех, кто от них ушел. И стало понятно, что заниматься теперь надо именно этим. Недавний приговор суда двум писателям и непротивление большинства интеллигентов государственному насилию показали инфантильность шестидесятнических прогнозов. И теперь стало понятно, что «заниматься этим» надо бы без патронажа существующего режима.

Когда Женя ушел, я сел записать конспективно то, что помнил из ахматовских ответов на вопросы в разговоре, состоявшемся за семь месяцев до сообщения зарубежного вещания.

Думается, в выхваченном для погружения хронологическом куске нет противоречия титулу книги. Календарные привязки ведь вообще, сказала и Ахматова, куда как условны. Вспоминаю разговор с одним из моих учителей Юрием Михайловичем Лотманом в первые годы ускорения и перестройки, когда, по его словам, окошка еще не открыли, но вентилятор уже поставили. Я выразился о работах одного старшего коллеги, что это ведь по сути литературоведение сороковых годов. Хотя они вышли в 1950-е. Но ведь сороковые не прямо в сороковых и кончились, объяснился я. «А кто Вам сказал, что они вообще кончились», — срезал Юрмих.

Почему я вообще после занятий историей модернистской культуры начала прошлого века заявился в эту немую глушь? Не только потому, что при попытке выгородить и описать один из интерьеров русской литературы того века в согласии с моим пониманием методики истории словесности, можно было рассказать, — взяв полуцитату из титульного автора, — «как прошлое», наиболее для меня интересное, «в грядущем» оттепельном климате «тлело». Пожалуй, тому были еще три причины. Начну с последней.

В-третьих потому, что то было время, в которое я жил и в которое мне хотелось спустя пол-века вернуться и про которое, помимо прочего, я мог рассказать и о своих друзьях в поколении как о читателях Ахматовой. Одной из примет этого читательского поколения было именно то, что время размерялось от одной публикации Ахматовой до другой, от появления в рукописном кругообороте одного из ее неопубликованных стихотворений до следующего момента живительного дыханья. У этой фракции читательского сообщества было отчасти даже горделивое осознание присутствия при жизни последнего на излете череды вычитаний великого русского поэта. Было смутное ощущение, и для меня оно впоследствии подтвердилось, что будут еще замечательные стихи, достойные внимания и уважения фигуры, веселые и солидные имена, но та, собственно великая русская поэзия, от хотинской оды до «Поэмы без героя», кончилась. Наверное, к этой причине относится и то, о чем сказала одна из лучших и строгих читательниц, что повествование в моей книге напоминает Маргариту из популярного романа, барражирующую с молотком над квартирами обидчиков Мастера. Если уж речь идет о личном присутствии хрониста в многофигурной толпе бурнопогодного прошлого, то при всем отмежевании от «шаткой и валкой», как говорил Мандельштам, «лирики о лирике, самого дурного вида лирического токования», я вовсе не взыскую отсутствия описывающего. Наоборот, принадлежностью филологического подхода и честной игры в нем я полагаю постоянные напоминания о возмущающем эффекте недремлющего наблюдателя, почти наглядную картинку, возникающую у читателя, когда он видит изрядно потертое клише «пишущий эти строки». Изучая поэта, надо реконструировать его адресата, сиречь исторического читателя в соприродном ему культурном контексте (при всей неаппетитности этого контекста в данном случае — отсюда и преизбыток советского хлама в предлагаемом сочинении). И надо предъявлять себя как тоже исторического читателя, отдавая себе и другим отчет в своих персональных «горизонтах ожиданий», в своем «сентиментальном воспитании», в своем читательском «потолке». Мы комментируем тексты автора и комментируем себя. И в этом наша последовательная филологичность. Ибо этот род деятельности, из комментария возникнув, к комментарию же в своем пределе и стремится. Конечно, когда мы гадаем, из каких уголков житейского волненья склубились сладкие звуки и молитвы, мы частенько берем не по чину, но это уж профиздержки специальности.

Вторая причина — так получилось, что мне довелось после кончины Ахматовой знать многих ее близких друзей и дружить с ними «по-человечески», бытовым образом. Немало поучительного они мне рассказывали, а то, про что они рассказывали, — это была, как правило, именно Ахматова последних лет. Мне хотелось эти сведения каким-то образом свести воедино, да и просто сделать так, чтобы они не пропали. Я чувствовал долг перед ахматовскими друзьями и знакомыми, говорившими мне о ней. За десять лет, прошедшие с написания той книги, ушли еще и Ника Глен, Юля Живова, Зоя Томашевская, Алексей Дубов, Грейнем Ратгауз, Карло Риччо, Наташа Горбаневская. Ушел и — что безмерно огорчительно для меня, не успев прочитать ту книгу и сказать, как всегда прямо и нелицеприятно, что он думает о ее недочетах — соавтор мой по ахматовскому разделу нашего сорокалетней давности научного манифеста, писавшегося для зарубежного славистического издания и носившего домашнее и короткое название «Долой…!» (от этого заголовка я бы не столь решительно отступался и сегодня), а официальное и громоздкое — «Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма» (и были мы с Юрием Левиным, Димитрием Сегалом и Татьяной Цивьян) Владимир Николаевич Топоров.

И главная причина — потому что с 1958 года, выходя из сорокалетия страха, Ахматова завела записные книжки. Блокноты с пластмассовыми и металлическими спиралями, школьные и общие тетрадки, женевский альбом, кожаный бювар к 300-летию воссоединения Украины с Россией, книжечки с алфавитом, лондонские «Notes», наконец, листы, вплетенные в обложки гослитовской «Тысячи и одной ночи» и тома шеститомного Лермонтова (подарок И.Н. Медведевой-Томашевской с надписью: «Да послужит сия книга черновым записям другого поэта») — все они представляют в совокупности единый в своей разносоставности и многожанровости документ. В 1996 году он был в виде транскрипции издан в Италии. Свод блокнотов и тетрадок нуждается в комментарии, который подстать многолюдному квалифицированному историко-филологическому коллективу. Но прежде, чем эксплицировать отдельные записи, следовало очертить круг того информационного минимума, который понадобится для понимания любого слова, легшего на бумагу именно там и тогда — в 1958-66 годах в Союзе Советских Социалистических Республик. Комментариев на все времена не бывает — каждый рассчитан на сегодняшний уровень читательского недоумения и полузнания. За десятилетие уровень недопонимания естественным образом повысился, и надо было бы громоздить новые объяснения, чтобы спустить читателя с высот realiora в долины realia и этим, как говорил Н.Н. Пунин, передать эпоху, точнее было бы сказать, ту легкую пыль времени, которая всегда поднимается и стоит над эпохой, не отражая ее полностью, но вместе с тем давая о ней достаточно конкретное представление.

Т.е. в нашем случае ввести в отплывшие на еще одно десятилетие времена и нравы, когда Ахматовой делали прическу «бабетта», когда немилая ей молодая поэтесса воспевала автоматы с газированной водой, и когда, по словам другой поэтессы, Ахматовой любезной, «и “яр гардешмен” звенело, и “авара му” звучало», а еще двое из ее молодых знакомцев сочиняли под «Сиреневый туман» — «и скоро будет стерто лицо моей земли от атомных атак», когда двадцатилетний герой на экране жаловался, глядя в окно: «Надоела зима со страшной силой», а зал понимающе кашлял, когда в русскую поэзию, с одобрения Ахматовой, вошла «та Москва, которую мы видим из каждого окна» — с нумерованными дворниками,с брюками-дудочками, с «древнеегипетскими ребристыми башмаками», с троллейбусами, похожими на египетские надгробья-мастабы, с золотым диксилендом ленинградских предместий, с земляничной поляной и восьмью с половиной, с Иваном Денисовичем и Софьей Власьевной, со спидолами и рижской мебелью, со Сталиным в мусоропроводе - и прочие обстоятельства места и времени заключительных лет «ее большой невыносимой жизни», но уж этой черепахи-лиры не догнать пелееву сыну-комментатору. Прустовская быстротекучая материя, быль наша, стремительно вплывающая в баснословье, дополнительно отяготила предлагаемую книгу.

Эта книга и вообще-то о поэтовом времеборчестве, о грехе времени и о разных читательских временах.

О первом Ахматова говорила в 1927 году, сжав в торжественный амфибрахий слова апокалиптического ангела, стоящего на море и на земле:

И ангел поклялся Живущим,

Что времени больше не будет...

«Это лучшие строки, какие я знаю», — сказала АА. Время — как грех, и клятва — обещание какого-то непостигаемого «нечто». Не человеческая клятва, а божественная.

О вторых она сказала в последний год жизни (как вспоминает Томас Венцлова), что молодое поколение, конечно, уже знает многое, но все-таки не знает и никогда не узнает, из какой грязи и крови они все растут, на какой грязи и крови все это замешано — то, чем мы живем сейчас.

Заказанное канадским университетским издательством (Захаром Давыдовым) и выпущенное совместно с Евгением Кольчужкиным (уникальный «Водолей»!) в Москве, мое исследование адресовалось прежде всего к коллегам-филологам, но неожиданно вызвало интерес и у представителей смежных дисциплин и ремесел. Им, натурально, обезвоженный стиль и кружковая семантика не всегда были понятны. Вводила в недоумение и задача книги.

Из всего здесь выше сказанного должно, как будто явствовать, что автор предложенной композиции не претендует на то, чтобы лепить портрет ушедшего поэта, скорее уж речь идет о том, чтобы грамотно снять посмертную маску.

Еще одно из их недоумений хочу задним числом разъяснить: заглавие книги отсылает к жанру трудов Б.М. Эйхенбаума о Толстом и Л.С. Флейшмана о Пастернаке.

Я почистил и подчистил некоторые фактические неточности и интерпретационные невнятности, стер некоторые отпрыски пера, огорчившие иных читателей, здравствующих и усопших. Во втором издании учтены некоторые появившиеся за истекшее десятилетие в печати документы, а также ставшие мне доступными рукописные фонды, а также впервые поступившие на архивное хранение материалы, а также сообщенные мне читателями первого издания уточняющие и расширяющие свидетельства про последние годы последнего поэта. Картина прошлого становится детальней, а шум той эпохи — все глуше, так впору повторить за героиней этой книги, записавшей 28 июля 1965-го, на следующий день после того, как набивающий эти строки оглашал ей два часа кряду, запинаясь, вопросы про подробности десятых годов:

Куда оно девается ушедшее время? Где его обитель…

Оставить замечание о найденной опечатке Версия для печати

Оставить комментарий

Текст комментария

Оцените книгу:

Издательство:	Мосты культуры
Серия:	СЕРИЯ "ВИД С ГОРЫ СКОПУС"
Дата выхода:	январь 2015
ISBN:	978-5-93273-399-8
Объём:	1213 страниц
Масса:	1500 г
Размеры(высота, ширина), см:	23 x 15
Иллюстрированное издание	+
Многотомное издание	+

Книга находится в категориях

Первая половина XX века Израиль Искусство Самые интересные новинки распродажа

Вместе с этой книгой покупают

Повесь луну бумажная книга

Джаннетт Уоллс

16.17 USD

В корзину

Мастер и Маргарита бумажная книга

Михаил Булгаков

147.19 USD

В корзину

Queen. Биография в комиксах бумажная книга

31.65 USD

В корзину

Беспилотники в современном мире бумажная книга

Андрей Кашкаров

24.04 USD

В корзину

-11%

Моя жизнь: до изгнания бумажная книга

Михаил Шемякин

29.57 USD 26.32 USD

В корзину

-14%

Почтовая служба друзей по переписке бумажная книга

12.96 USD 11.15 USD

В корзину

Повесь луну

бумажная книга

Джаннетт Уоллс

от автора "Замок из стекла" В России продано 300 000 книг Джаннетт Уоллс. Когда Салли Кинкейд была ребенком, мачеха выставила ее из дома, отдав на воспитание тете. Но спустя девять лет Салли вернулась, чтобы занять свое место в семье и бизнесе. Многие годы Кинкейды занимались производством виски, однако «Сухой закон» ставит семейное дело под удар. Салли бросает вызов условностям: отказывается...

Издательство: Эксмо
Дата выхода: май 2025

16.17 USD

В корзину

Мастер и Маргарита

бумажная книга

Михаил Булгаков

Послесл.: И. Н. Сухих Статья: Д. Я. Северюхин Иллюстрации (21): С. А. Алимов, П. Ю. Перевезенцев В новом издании романа М. А. Булгакова (1891–1940) «Мастер и Маргарита» (1928–1940) впервые вместе с текстом воспроизводится цикл иллюстраций народного художника Российской Федерации Сергея Александровича Алимова (1938–2019). С. А. Алимов известен как художник театра и кино, мультипликатор, мастер станковой и книжной...

Издательство: Вита Нова
Дата выхода: сентябрь 2024

147.19 USD

В корзину

Queen. Биография в комиксах

бумажная книга

Группа Queen легендарна - с этим не станет спорить никто. Их уникальная музыка сочетает множество стилей, а их песни знает и поет весь мир. Существует множество биографий, посвященных истории группы, но еще ни одна из них не была создана в формате комикса. Пройдите творческий путь Queen вместе с ее участниками Фредди Меркьюри, Брайаном Мэйем, Роджером Тейлором и Джоном Диконом от момента зарождения группы и до...

Издательство: АСТ
Дата выхода: июнь 2025

31.65 USD

В корзину

Беспилотники в современном мире

бумажная книга

Андрей Кашкаров

БПЛА нашли применение почти во всех сферах: cельское хозяйство, охрана природы, кинематограф, космос… Беспилотники управляют электромобилями-шаттлами и «бороздят» глубины мирового океана. Регулярно в сферу влияния и применения БПЛА включаются всё новые области. Современные темпы развития роботостроения детерминируют производство дронов для различных нужд, поэтому дроностроение становится отдельной...

Издательство: Солон-Пресс
Дата выхода: март 2025

24.04 USD

В корзину

11%

Моя жизнь: до изгнания

бумажная книга

Михаил Шемякин

Воспоминания Михаила Шемякина, охватывающие период от рождения до изгнания из Советского Союза в 1971 году, читаются как захватывающий авантюрно-философский роман. Художник и скульптор, историк искусства и постановщик спектаклей рассказывает свою историю, а заодно историю родителей, переживших революции; послевоенной Германии, Прибалтики, Беларуси; Средней художественной школы и подпольных педагогов;...

Издательство: АСТ
Дата выхода: ноябрь 2023

29.57 USD 26.32 USD

В корзину

14%

Почтовая служба друзей по переписке

бумажная книга

Хилинг-роман, основанный на реальных письмах из настоящего магазина в Сеуле! Теплая и жизнеутверждающая современная проза в жанре feel good, которую запоем читают и взрослые, и подростки. В лучших традициях бестселлеров «Книжная кухня» и «Прачечная, стирающая печали»! Когда одиночество грозит захлестнуть с головой и вокруг нет никого, кто понял бы и поддержал, остается лишь одна надежда – рассказать свою...

Издательство: Росмэн
Дата выхода: май 2025

12.96 USD 11.15 USD

В корзину