«Этот потешный старичок, по фамилии Фисун, состоял в нашей губернской земской управе архивариусом. Нас, его молодых сослуживцев, все потешало в нем: и то, что он архивариус, и не только не находит смешным это старомодное слово, а, напротив, понимает его очень высоко, и то, что его зовут Фисуном, и даже то, что ему за восемьдесят лет. Он был очень мал ростом, круто гнул свою сухую спинку, носил престранный костюм: длинный базарный пиджак из чего-то серого и громадные солдатские сапоги, в прямые...
«Этот потешный старичок, по фамилии Фисун, состоял в нашей губернской земской управе архивариусом. Нас, его молодых сослуживцев, все потешало в нем: и то, что он архивариус, и не только не находит смешным это старомодное слово, а, напротив, понимает его очень высоко, и то, что его зовут Фисуном, и даже то, что ему за восемьдесят лет. Он был очень мал ростом, круто гнул свою сухую спинку, носил престранный костюм: длинный базарный пиджак из чего-то серого и громадные солдатские сапоги, в прямые и широкие голенища которых выше колен уходили его тонкие, на ходу качавшиеся ножки. Он очень плохо слышал, – «сего Хвисуна хоть под колокол подводи!» – говорили управские сторожа, с хохлацкой насмешливостью поглядывали на его большие и всегда холодные восковые уши; он тряс от старости головой, голос имел могильный, рот впалый, и ничего, кроме великой усталости и тупой тоски, не выражали его выцветшие глаза. Прибавьте к этому еще и облезлую смушковую шапку, которую Фисун натягивал на голову ниже ушей, боясь, что в них надует и уж совсем лишит его слуха, прибавьте толстые морщины на сапогах, – фигура-то получится и впрямь потешная. Но мало того, – такой потешной наружности и характер соответствовал потешный…»
Питер — в него влюбляются с первого взгляда. Со второго хотят остаться. С третьего пытаются понять, с четвертого начинают жить вместе, с половины пятого и допоздна ищут здесь себя и своего человека независимо от погоды и цвета ночи. Питер — это история, возможно самая интересная, которая может случиться с тобой. Именно эти взгляды на жизнь в трех Петербургских романах, полных белых ночей, разводных мостов...
Три столетия истории и шесть поколений семьи безумцев и гениев, изменивших искусство, науку, мистицизм, политику и даже ход Вселенной. Читатель, который не даст себя обмануть абсурдной прихотливости повествования, обнаружит в «Абсолюте» современное размышление о творчестве и о творце, о жизни и смерти. Монументальный роман, блестящий, провокационный и весёлый, ставит Даниэля Гебеля в один ряд с самыми...
Советская гуманитарная наука — вопреки расхожим представлениям — не была сферой реализации сугубо политических идей: интеллектуальная жизнь в сталинскую эпоху представляла собой сложный сплав личных интересов и общественного запроса. Книга Владимира Турчаненко и Дмитрия Цыганова посвящена частному эпизоду советской интеллектуальной истории 1920–1950 х годов и строится вокруг весьма значительной для...
Издательство:
Новое литературное обозрение
Дата выхода: май 2025
Автор этой книги — Крэйг Эштон, более 15 лет назад сбежавший из родного туманного Манчестера в солнечный Санкт-Петербург. До своего побега он знал, что в России все едят суп из капусты и картошки, по Красной площади ежедневно ездят танки и люди на улицах улыбаются лишь в свой день рождения. Но попав в город на Неве, он влюбился то ли в корюшку, то ли в русскую баню, то ли в УФМС, то ли в Масяню, то ли в «Осторожно,...
Мы живем по правилам, построенным на традиционных ожиданиях общества, таких как поступление в университет, нахождение хорошей работы и создание семьи. Ха Ван задается вопросом, кто установил эти «правила» и нужно ли следовать им, чтобы жизнь считалась успешной. Понимая, что гнался за этой идеальной жизнью, он решил остановиться и переосмыслить свой путь. Он бросил работу и начал искать ответы на основные...
Оставить комментарий